второй успевает перекреститься, кажется, сгруппироваться.
мой восхитительный брат, кажется, сходит с ума.
мне страшно.
сначала он с ней, возвращается из её дома или из соседней комнаты красивый, влажный, полуголый, растрёпанный и глаза горят, губы припухшие. прекрасный.
а потом он лежит со мной на ковре, водит кончиками самыми пальцев по моей спине, напевает что-то тихо, спрашивает, что я выучил сегодня.
- я ненавижу твой японский. он ворует тебя у меня.
я задыхаюсь, вот честно.
- ты не думал, что твоя сучка, уж прости, тебя у меня уже украла?
я прячусь от собственной наглости, боюсь, стыжусь. а он...
Вистан всегда знал, где и как мне хорошо. хорошо так, что хочется выть и рыдать в голос. он "любит" моё тело, прямо на этом прекрасном ковре, потом до утра фотографирует, не даёт одеваться, обнимает, чтобы не замёрз.
я просыпаюсь один и смотрю на записку "я у ленки, буду вечером, поешь, пожалуйста."
и смайлик в конце.
мне страшно.
сначала он с ней, возвращается из её дома или из соседней комнаты красивый, влажный, полуголый, растрёпанный и глаза горят, губы припухшие. прекрасный.
а потом он лежит со мной на ковре, водит кончиками самыми пальцев по моей спине, напевает что-то тихо, спрашивает, что я выучил сегодня.
- я ненавижу твой японский. он ворует тебя у меня.
я задыхаюсь, вот честно.
- ты не думал, что твоя сучка, уж прости, тебя у меня уже украла?
я прячусь от собственной наглости, боюсь, стыжусь. а он...
Вистан всегда знал, где и как мне хорошо. хорошо так, что хочется выть и рыдать в голос. он "любит" моё тело, прямо на этом прекрасном ковре, потом до утра фотографирует, не даёт одеваться, обнимает, чтобы не замёрз.
я просыпаюсь один и смотрю на записку "я у ленки, буду вечером, поешь, пожалуйста."
и смайлик в конце.